Владимир Мацкевич: «Новичков ставлю к стенке»
- С какого возраста вы себя помните, Владимир Адамович?
- Очень рано, с яслей. Я родился в Белоруссии, в городе Лунинец, но очень скоро родители переехали в Тасеево, на родину мамы. Мама работала и в девять месяцев отдала в круглосуточные ясли. Меня относили в понедельник, забирали в субботу. Оттуда и первое воспоминание: я смотрю из манежа на большую тетеньку в белом халате, которая ловит детей, кладет их через колено и колет шприцем. Это явно была медсестра, делала прививки. В детском саду много детишек – 25-30 в группе, поэтому воспитатели не сразу замечали, что я сбежал – четыре побега у меня в анамнезе. Мама работала много. Хорошо, что у нас по соседству жили добрые ссыльные латыши Юцис, я для них был, как внук – и накормят, и обогреют.
- Думаю, поведение Вовке Мацкевичу прощали за хорошую учебу.
- Совершенно верно. Я рано научился читать – по таблеткам. У мамы были подписанные коробочки: «От живота», «От головы», «От температуры». Мудрая мама купила две первые книжки: «Букварь» и «Байкал едет в Прагу» - про медвежонка. Так хотелось узнать, зачем едет в Прагу медвежонок Байкал, что я выучил «Букварь» и прочитал книжку сам. Учился я легко, но по поведению в младших классах был кол.
Спасибо учителям – и педагоги, и врачи в Тасеево были высококлассные, многие из ссыльных. Представьте – в больнице трудились два профессора и четыре доцента. А я навсегда благодарен учительнице химии и биологии Анне Алексеевне Машуковой. Она спросила на сельхозработах, кем хочу стать, и я ответил – врачом, потому что мама болеет, хочется помочь. Невероятная Анна Алексеевна после девятого класса собрала нас, мечтающих поступить в красноярские вузы, и повезла на экскурсию в краевой центр. Знакомство с КГМИ произошло благодаря бывшему ученику нашей Анны Алексеевны. Студент провел меня по главному корпусу, все показал.
На выпускном экзамене по химии Анна Алексеевна задала мне 16 дополнительных вопросов, и недаром, в институт я поступил с первого раза.
- Почему на педиатрический?
- Наверное, стояла задача привлечь больше парней на педиатрический факультет. Я подавал документы, а там бегала маленькая девчонка, вся такая веселая, в бантиках – чья-то дочка. И мне сказали в приемной комиссии: зачем тебе взрослые, разве ты не хочешь лечить вот таких – и показали на девочку. Я подал документы на педиатрический и никогда не пожалел об этом, потому что педиатрия – универсальная медицинская специальность. Из детского врача взрослого сделать можно, а наоборот гораздо сложнее. У педиатров, даже если они имеют дело со взрослыми, сохраняется патерналистское отношение к пациенту, они терпеливы, умеют выхаживать. Еще на втором курсе обратил внимание на экзамене по нормальной физиологии – у педиатров в билетах на 50 вопросов больше.
- Кого из любимых преподавателей можете вспомнить?
- Владимира Ильича Кулинского, Василия Трофимовича Мурникова, Александра Николаевича Орлова, Владимира Андреевича Юрчука, Розу Алексеевну Авдееву, других наших преподавателей.
Они готовили нас к работе, но все равно – действительность, особенно в районе, превзошла ожидания. В Тасеево, куда мы с женой Олей уехали по окончании вуза, порой казалось – не вытяну… Это очень больно, когда на руках у тебя один за другим погибают младенцы до года, еще и со схожими диагнозами – милиарным туберкулезом и базальным туберкулезным менингитом. Но именно в районе я понял: чтобы не грызть себя, не допускать выгорания, надо не стремиться спасти человека во что бы то ни стало, а делать все возможное. В Тасеево мы с женой отработали три года. Там стал главным педиатром района, там подрастала первая дочка и родилась вторая. В 1987 году поступил в ординатуру по детским болезням на кафедру профессора Ж. Ж. Рапопорта. На Жана Жозефовича молились и кафедральные, и врачи, и я ему пожизненно благодарен.
- Как случилась ожоговая реанимация?
- После ординатуры сначала была реанимация в краевой детской больнице в Академгородоке. С 1990 2 года работал ассистентом кафедры неотложной помощи у профессора Анатолия Павловича Колесниченко. Затем в течение года работал в палате интенсивной терапии отделения гнойной хирургии ККБ. Работая со взрослыми, было очень жаль терять детский опыт. В 1993 году профессор Игорь Павлович Назаров помог перевестись в ожоговую реанимацию – там были дети. Я понятия не имел, что такое ожоги, и никогда не забуду первые впечатления в перевязочной – бежать отсюда скорее! Но, тут же вопрос самому себе: ты не мужик, что ли?
Так поступаю и сегодня с новичками – приглашаю в перевязочную, ставлю к стеночке, чтобы сползал, если что, а не падал навзничь. Думаю, у нас остаются как раз те, кто задают себе вопрос: я мужик или нет? И наши прекрасные женщины-врачи, наверное, спрашивают себя – кто, если не я? А может быть, они работают с ожогами из любви к человечеству…
В ожоговой реанимации я 30 лет. Первым перевел ребенка на ИВЛ – это было не принято до меня. Мы стали забирать из районов по санавиации шоковых пациентов, с ожогами больше 60%. В 1999 году защитился по ожоговому шоку у детей, и сразу предложили заведование. Такая получилась карьера и судьба.
- У каждого врача, особенно имеющего дело с ургентными пациентами, есть памятные больные. Вы видели чудо, Владимир Адамович?
- Я видел Маресьева в юбке. Эту женщину звали Елена. Поражение вольтовой дугой – 85%. Она провела 368 дней в реанимации, перенесла около 50 наркозов и встала на ноги.
Была девятилетняя девочка Саша. Она упала в яму с золой – буквально запеклась в золе на уровне сосков, более 60%. Думаю, она выжила, потому что мы переливали ей теплую кровь II группы с отрицательным резусом. Сдавали посторонние люди, медперсонал, даже директор школы, в которой училась девочка. Саша выздоровела, а через годы приехала к нам и сказала, что хочет стать мамой. Какой ребёнок – у нее весь живот был в рубцах. Но Саша настояла на пластике. И после операции Саша выносила ребенка, родила, работает, все у нее хорошо.
- Расскажите о самых дорогих людях.
- Это в основном женщины – мама, жена, теща, две дочери, две внучки. Но хорошо, что появились и мальчики – два внука.
Мама вырастила меня одна. Она меня никогда не обманывала. Помню, я так хотел велосипед. Мама сказала – прополешь огород, пойдем и купим. Я всю траву на восьми сотках повыдирал, получил велик. Когда стал постарше, попросил у мамы электробритву. И она мне купила бритву после того, как я порубил и сложил в поленницу целый лесовоз. Причем, мы пришли в магазин, а там были только дорогие электробритвы – по 36 рублей. Какой-то мужик сзади начал возмущаться - зачем пацану такая дорогая бритва? Мама спокойно сказала: «Я обещала». И все затихли.
Мама умерла в 2006 году. Я перед этим забрал ее к себе из деревни, в нашем доме у нее произошел полушарный инсульт. Я понимал, что счет идет на часы, был готов, но, когда Оля прислала СМС, вышел с планерки, прикрыв лицо каким-то журналом, не мог сдержаться, рыдал навздрыд.
- Что вы узнали о жизни за 65 лет?
- Что надо жить, в том числе, за тех, кто ушел раньше. Когда приезжаю на Бадалык, иду на могилу мамы, замечаю, что вокруг лежит множество людей моложе меня. Надо жить с пониманием, что счастье – оно внутри. А еще я понял, что так ничего и не знаю о женщинах, кроме одного: если женщина говорит «нет» — это «да», но только позже. И наоборот…. И в этом их прелесть….
- С Днем рождения, Владимир Адамович.
Интервью записала Елена Корабельникова